Один знакомый англичанин, продавец всякой антикварной всячины, сообщил, что припас для меня кое-какие русские фотографии и пару старых изданий «о Вашей стране». Снимки разочаровали: безымянные персоны, средние столичные ателье. Но одна из книг оказалась любопытной. На титульной странице по-французски значилось: «Le Faux Pierre III ou La Vie et les avantures du rebelle Jemeljan Pugatschew» («Ложный Петр III, или Жизнь и приключения повстанца Емельяна Пугачева»). Ниже приписка: «На основе русского текста, написанного господином F. S. G. W. D. E.». Год издания — 1775-й. Именно тогда в Москве казнили «бунташного казака Емельку».
Я поинтересовалась, попадалось ли ему когда-нибудь подобное издание? Антиквар ответил: «Книга редкая, но в Англии ее можно отыскать». Неудивительно, ведь, судя по титульной странице, ее опубликовали в Лондоне. Но, как оказалось, даже этой информации верить нельзя.
«Наш молодой авантюрист»
Речь в книге идет о Пугачеве. Но это вовсе не косматый чернобородый яицкий казак, который объявил себя Петром III и разжег крестьянскую войну, «ведомый ненавистью к крепостничеству и горячим желанием помочь народу», как писали советские историки. Этот Пугачев — не «бунташный казак Емелька» и не народный вождь. Он — благородный революционер, авантюрист плаща и шпаги. В нем гармонично сочетаются «добродетель и зло», «любовь к Отечеству и всякие пороки», у него ловко подвешен язык, он обожает приключения и прекрасно владеет холодным оружием.
В первых строках безымянный автор, господин F. S. G. W. D. E., называет Пугачева героем и сравнивает с Оливером Кромвелем. Эпиграф книги соответствующий: «Преступления героя суть его добродетель». То есть читатель не должен судить строго бунтовщика, ведь герои по определению вершат добро, хоть оно часто бывает с кулаками.
После вступительного панегирика следует описание жизни Пугачева, почти полностью выдуманное и выполненное в духе авантюрных романов того времени. «Наш молодой авантюрист», как именует героя автор, знакомится с разбойником, который приводит его в тайный лагерь «в глубине могучего украинского леса, где воры основали свою столицу». Пугачев вскоре становится их предводителем.
При этом ничто не мешает ему пересекать границы: под именем Занарди он совершает баснословный гран-тур по Европе с целью изучить традиции, нравы и быт живущих там народов. Кроме того, он пытается отыскать «настоящих людей-героев». И находит их — в его близкое окружение попадают господа с европейскими именами: Боаспре состоит при нем адъютантом и советником, а шайку разбойников возглавляет Скорондоно — эдакие бандиты из «Комеди Франсез».
Наконец, когда войско собрано, Пугачев начинает свой великий степной поход «за независимостью и свободой», которых так жаждал «его мятежный дух». Крестьянская война описана довольно увлекательно, а некоторые факты удивительно точны для авантюрного романа, например размер войска Пугачева: «Около ста тысяч людей, из которых тридцать тысяч — войска регулярные». Впрочем, это объяснимо. Книга о Пугачеве — лжероман. Его реальное назначение — быть средством информационной войны.
Англичане или французы?
Кто стоял за изданием этой книги и кто ее истинный автор — эти вопросы, увы, до сих пор остаются открытыми. Прежде всего потому, что пока не обнаружены документы, которые позволили бы точно установить авторство.
Версия причастности к изданию французов возникла практически сразу после выхода романа. И внешнеполитические обстоятельства вроде бы ей способствовали. Еще в 1768 году Екатерина II отправила в Польшу войска во главе с бригадиром Александром Суворовым — он дал отпор барским конфедератам , действия которых курировал французский генерал Дюмурье. И конечно, Франция негодовала, когда в 1772 году Россия приняла участие в разделе Польши. Интересы двух государств сталкивались и на Ближнем Востоке, где торговые агенты Бурбонов сотрудничали с персами и османами и всячески пытались не допустить в этот регион русский капитал. Успешная для России война с Турцией, окончившаяся в 1774 году подписанием Кючук-Кайнарджийского мирного договора, усилила враждебный настрой двух государств. Французы считали Турцию зоной своего влияния, но по статьям договора османы вынуждены были отказаться от Керчи и Еникале, смириться с независимостью Крымского ханства, открыть свои воды для русских торговых кораблей.
В общем, у французов были все причины развязать информационную войну, коль скоро не было возможности начать открытый военный конфликт. И потому они вполне могли издать книгу о Пугачеве. Эту точку зрения, в частности, отстаивал историк Георгий Петрович Блок, объявивший сочинение «французской продукцией». Он, впрочем, был убежден в том, что «Ложного Петра» издали в Лондоне. Современные исследователи не столь категоричны. Большинство считают местом издательства Амстердам. Косвенным подтверждением этому можно считать тот факт, что князь Александр Куракин вскоре после выхода книги приобрел ее в голландском городе Лейден.
Однако некоторые историки, к примеру Ханно Брандт и Ричард Максвелл, не исключают, что за этим провокационным романом могли стоять англичане. В 1770-е годы Британия в отношениях с Россией придерживалась нейтралитета, что, впрочем, не означало бездействия. Англичан насторожил амбициозный российский проект образовать из Крыма, Валахии и Молдавии независимые государства. Английский министр Рочфорд, плохо скрывая возмущение, заявил, что этот план «не вполне соответствует умеренности петербургского двора». Когда Россия с успехом завершила кампанию против Турции и подписала Кючук-Кайнарджийский мирный договор, англичане поняли, что это лишь начало настоящей войны с османами.
Восторгаясь мудростью императрицы и доблестью ее войск, британские дипломаты тем не менее хотели остудить пыл русских. Информационная война и памфлеты, подобные «Ложному Петру III», вполне могли им в этом помочь.
«Ложный Петр III» против Екатерины
Впрочем, кто бы ни был автором романа, и французы, и англичане видели, как русская императрица всеми способами старается поднять престиж России в глазах просвещенных европейцев: общественное мнение многое для нее значило. И если политическая обстановка не позволяла открыто противостоять Екатерине II, то можно было вести против нее тайную, информационную, войну. Ее применяли и французы, но англичане владели ею в совершенстве: неслучайно политическая карикатура — одно из важных средств такой войны — появилась именно в Англии. Другим средством были книги.
Пока разгорался пугачевский бунт, а русские регулярные войска пытались его затушить, европейское общество составляло по этому поводу свое мнение. Екатерина II хотела убедить Европу в том, что войска Пугачева — «просто скопище разбойников». Однако верили в это не все, и «Ложный Петр III» создавал совершенно другой образ «злого бунтовщика Емельки».
Текст в духе приключенческого романа был сделан на основе газетных статей о бунте, а также некоторых русских документов. Главная цель, которая перед ним ставилась — убедить общество в том, что Пугачев с его «мятежным казацким духом» выступал за независимость и свободу и героически сложил за это голову на плахе.
В «Ложном Петре III», вышедшем осенью 1775 года, важен не только текст. Книгу открывает гравированный портрет Пугачева, весьма примечательный. Это не патлатый дикий казак. Это гладко выбритый, аккуратно подстриженный шляхтич в венгерско-польском костюме и меховой шапке. Прямой нос, округлый подбородок, пучок усиков и гневный взгляд — практически копия портрета Петра Великого! Издатели книги хотели, чтобы возникла такая ассоциация. Пусть Пугачев — лживый Петр III, но он так же силен, независим и своеволен, как великий русский император. Пугачев — не грубый казак, а цивилизованный революционер. Такой вывод должны были сделать читатели.
«Глупая» книга
Императрица Екатерина II сделала вывод противоположный. Она сочла издание зловредным и глупым, а российские дипломаты стали противодействовать попыткам переиздания опуса в Европе. По их требованию, например, приостановили публикацию «Ложного Петра III» в Гааге. Однако это не всегда получалось. Уже в 1776 году вышел немецкий перевод, и, что любопытно, издан он был в Лейпциге, а на титульной странице значился Лондон, как и в оригинальном издании. Тогда же «Ложный Петр III» попал в Польшу, чему, возможно, также способствовали англичане. До них доходили слухи о том, что в пугачевском войске есть польские конфедераты и что их братья по оружию в недавно разделенной Польше будут готовы рано или поздно поддержать русских бунтарей.
Несмотря на запреты, издание попало в Россию осенью 1775 года, и читали его здесь с неменьшим интересом, чем в Европе. В 1809 году оно было переведено на русский язык — и сильно при этом отредактировано. Даже в таком отцензурированном, купированном виде книга неприятно поразила Александра I: император заметил, что она может иметь «неприятные действия над читателями», и осведомился, как цензура вообще ее пропустила. Цензору пришлось доказывать, что он нарочно выкинул ряд мест, чтобы порядок глав нарушился и смысл повествования замутнился, а от возмутительной книги остались бы только «высочайшие указы и при них смесь нелепых разбойнических и романических происшествий»; его объяснение сочли «дерзостью». Но, хотя продажа русского издания была спешно запрещена, а все существующие экземпляры конфискованы у торговцев, оказалось уже поздно: почти весь тираж (1800 экземпляров) довольно дорогой книги разошелся, и его с интересом читали в Москве и Петербурге — ведь это иностранное сочинение оказалось первой книгой о Пугачеве на русском языке.
Неудивительно, что впоследствии роман привлек внимание Александра Пушкина, обдумывающего собственную «Историю Пугачева». Сперва он считал его русской книгой и в первом наброске предисловия к «Истории» писал: «Ист[ория] Пугачева мало известна — при Ек[атерине] запрещено было о нем говорить. При Алекс[андре] написан глупый роман…» Затем, узнав о существовании немецкого текста, Пушкин назвал «Ложного Петра» «пустым немецким романом». Тем не менее эта книга, среди прочих материалов, повлияла на создание «Истории Пугачева». Из «глупой» книги все же вышел толк.
https://arzamas.academy/mag/259-pugatchew