Май, 24. Вот самый короткий роман, следовательно и лучший. Вечером я зашел в гостиную Серафимы Ивановны, зная, что застану там г-жу Керн... Вхожу. На меня смотрят очень холодно. Вчерашнего как будто и не бывало. Анна Петровна находилась в упоении радости от приезда поэта А.С.Пушкина, с которым она давно в дружеской связи. Накануне она целый день провела с ним у его отца и не находит слов для выражения своего восхищения. На мою долю выпало всего два, три ледяных комплимента и то чисто литературных... Даю себе слово больше не думать о красавице.
Май, 26. После 24-го я держал сердце на привязи и решился больше не видаться с ней, но она сама позвала меня к себе... Сначала я был сдержан, но она скоро меня расшевелила и опять внушила к себе доверие... Я совсем забыл о Пушкине в это время...
Июнь, 8. Я порешил не быть у нее, пока случай не сведет нас опять. Но сегодня уже я получил от нее записку, с приглашением сопровождать ее в Павловск. Я пошел к ней: о Павловске больше и речи не было. Я просидел у нее до десяти часов вечера. Когда я уже прощался с ней, пришел поэт Пушкин. Это человек небольшого роста, на первый взгляд не представляющий из себя ничего особенного... Но глаза непременно остановят вас: в них вы увидите лучи того огня, которым согреты его стихи - прекрасные, звучные, полные силы и чувства...
Июнь, 23. Не знаю, долго ли я уживусь в дружбе с этою женщиною. Она удивительно неровна в обращении и, кроме того, малейшее противоречие, которое она встречает в чувствах других со своими, мгновенно отталкивает ее от них. Это уж слишком переутонченно...
Июнь, 24. Женщина эта очень тщеславна и своенравна. Первое есть плод лести, которую, она сама признавалась, беспрестанно расточали ее красоте, ее чему-то божественному, чему-то неизъяснимо в ней прекрасному, - а второе есть плод первого, соединенного с небрежным воспитанием и беспорядочным чтением. В моем ответе на ее сегодняшнее письмо я высказал кое-что из этого, но, конечно, в самой мягкой форме...
Июль, 4. Был у г-жи Керн. Никто из нас не вспоминал о нашей недавней размолвке, за исключением разве маленького намека в виде мщения с ее стороны. Я застал ее за работой.
- Садитесь мотать со мною шелк, - сказала она.
Я повиновался. Она надела мне на руки моток, научила, как держать его и принялась за работу.
- Говорят, что Геркулес прял у ног Омфалы, - заметил я. - Хоть я не Геркулес, а очутился в подобном ему положении, с тою только разницею, что та г-жа Омфала вряд ли могла бы сравниться с той особою, которой я имею честь служить.
- Хорошо сказано, - отвечала она. - Однако посмотрите, вы все путаете шелк.
И начала опять учить меня, как его держать...
После пошли мы гулять... Народу было множество. В двух местах гремела музыка. Но мне гораздо приятнее было слушать малороссийские песни, которые пела сестра г-жи Керн, по нашем приходе с гулянья...