А у меня такое к Пушкину...

Когда кого-то любишь, то даже узнавая про него что-то нелецеприятное, никак не разлюбишь )) Бунин - моя вечная и постоянная любовь. Наверное, это единственный писатель, у которого я перечитала почти все, что смогла найти. У меня собраны его письма, дневники, воспоминания, двухтомники, трехтомники, и прекрасный девятитомник Терра (сгорел в пожаре). Я полюбила Бунина в юности, курсе на первом и, конечно, с его "Темных аллей" и маленького сборничка стихов, и ни сном, ни духом еще не ведая тогда ни о его характере, ни о его отношениях с людьми. И только значительно позже я стала читать и об этом тоже. Сначала была потрясена его перепиской с издателями, где он постоянно жалуется на что-то и просит денег авансом. Потом была потрясена его действительно желчными и часто просто злыми отзывами о его друзьях-писателей. Уж как он припечатал где-то Мережковского с Гиппиус, так это до сих пор у меня перед глазами стоит ))
И все-таки разлюбить Бунина я, конечно, уже не могла. Какой бы он ни был, а вспоминаешь его "...черно-бархатный шмель, золотое оплечье...", или берешь в руки его "Грамматику любви", "Холодную осень" или "Кавказ", а то и "Жизнь Арсеньева", и все, опять млеешь и обо всем на свете забываешь. Ни от какой другой прозы, ни от какого другого писателя я не получала такого постоянного и определенного упоения и наслаждения. Прозу Бунина я могу пить, как густо сваренный компот - и обжигает, и горячит не в меру, и вроде уж даже в зубах навязло, а на вкус до того сладко, что оторваться нельзя.
И вот сегодня в его книге воспоминаний я прочла такие строки о Волошине, которые меня прямо передернули. И опять - не верится, что любимый Иван Алексееевич, автор "Божьего древа" или "Худой травы", мог быть таким злым и так желчно писать о человеке - заведомо зная ведь, что это прочитают многие, многие. А строки о Волошине там вот какие:
"Страшней всего то, что это  было не чудовище, а толстый и кудрявый эстет, любезный и неутомимый говорун и большой любитель покушать. Почти каждый день, бывая у меня в Одессе весной девятнадцатого года, когда "черное точило" - или, не столь кудряво говоря, ЧеКа на Екатерининской площади, - весьма усердно "прокаляло толщу бытия", он часто читал мне стихи насчет то "снежной", то "обугленной" России, а тотчас после того свои переводы из Анри де Ренье, потом опять пускался в оживленное антропософическое красноречие. И тогда я тотчас говорил ему: "Максимилиан Александрович, оставьте все это для кого-нибудь другого. Давайте лучше закусим: у меня есть сало и спирт". И нужно было видеть, как мгновенно обрывалось его красноречие и с каким аппетитом уписывал он, несчастный, голодный, сало, совсем забывши о своей пылкой готовности отдать всю свою плоть Господу в случае надобности".

То есть когда Бунин хотел припечатать, он делал это, что называется, по полной, не жалея ни объекта, ни резких слов. Он, вероятно, совсем не стеснялся и не боялся обидеть неприятного ему человека. Хотя неизвестно, говорил ли он Волошину прямо вот в лицо, что стихи у него плохие и бездарные. Или же только потом писал об этом в своих о нем воспоминаниях. Неизвестно. Хорошо писать такие воспоминания, когда все объекты воспоминаний уже лет двадцать как поумирали...

И еще раз о любви. Действительно, когда любишь кого-то, очень легко ему все прощаешь. Просто буквально все. Не мгновенно, может быть, но - прощаешь в итоге совершенно все. Вот и Иван Алексеевич. Что бы я о нем не узнавала, какие бы черные его строки я не читала, однако внутри меня это никак не связывается ни с ним, ни с его удивительной прозой, и никаким образом, даже самым наималейшим, не влияет на мое постоянно-восторженное к нему отношение )) Прямо как у апостола Павла - "настоящая любовь никогда не перестает" :-)
К сожалению, Бунин - это единственное лицо, которое я способна любить любовью, описанной у апостола Павла...